01.06.2010 | Сообщения в журнале "еврейский берлин" | Место, jüdisches berlin

Выставка посвящена случаю обвинения в осквернении гостии в Берлине в 1510 году и его последствиям

В пятницу, 19 июля 1510 года, два дня после Девятого Ава, на месте сегодняшней площади
Штраусбергер Платц на трехэтажном костре были сожжены 38 евреев. Присутствовавшие жители Берлина восприняли это зрелище с восторгом. Казни предшествовало судебное разбирательство об обвинении в осквернении гостии, которое произвело сенсацию во всей Европе и привело к изгнанию всех оставшихся еврейских жителей с территории Бранденбурга. Об этом напоминает выставка в Цитадели Шпандау (открытие – 20 июня в 12 часов). При возведении Цитадели были использованы конфискованные надгробные камни с еврейского кладбища, обнаруженные здесь в 1950-ые годы. Самый древний из них относится к 1244 году, времени первого упоминания Берлина в официальных документах.

Еврейские торговцы и финансисты внесли значительный вклад в экономику Бранденбурга и сравнительно мирно существовали в этом отдаленном уголке Германской империи. Их можно было встретить по всему маркграфству: в городе Бранденбурге (который в 1323 и 1335 годах настоятельно ходатайствовал о привилегии принять евреев), в Гарделегене, Кюрице, Ленцене, Науене, Остербурге (где служил собственный раввин), Перлеберге, Притцвальке, Зеехаузене, Штендале (где проживал самый крупный еврейский налогоплательщик во всем Бранденбурге), Тангермюнде, Вербене и Вустерхаузене, а также и в самом Берлине. Мало кто из них был богат, но многие жили в достатке, работая служащими богачей, ростовщиками, а также мелкими торговцами, предлагавшими заложенный товар ниже установленной картельным правом цены. Евреи были хорошими, точнее, особенно обремененными налогоплательщиками, чьи уплаты составляли почти треть государственного бюджета. Платили они непосредственно князю, независимо от своего места жительства, чем вызвали враждебное отношение определенных групп населения, представленных в «совете распределения налогов»: клира, аристократии и «сословий» (горожан), которые были озабочены ограничением собственного влияния и нередко сами являлись должниками евреев.

Тем не менее, в Бранденбурге евреи вполне могли чувствовать себя как дома.

В 1509 году в обмен на повышенные налоговые сборы евреи удостоились княжеской привилегии, гарантировавшей независимую еврейскую жизнь. Разрешение распространялось и на деятельность верховного раввина, включая микву, ритуальный убой скота и необходимую для экономного хозяйствования продажу некошерных частей мяса христианам.

Нестабильность того равновесия, на котором евреи построили свое существование, проявилась в 1510 году, когда арест христианина, воровавшего церковное имущество, привел к тому, что евреи лишились княжеской защиты и были преданы государственной власти.

В средние века в отношении евреев в Европе были распространены два суеверия: одно из них, весьма древнее, касалось мацы и крови христиан, т.е. поверия, согласно которому евреи тайно убивали христианских младенцев, чтобы печь мацу и / или избавляться от «тайных» еврейских болезней. Другое, гораздо более новое, содержало убеждение в том, что евреи, слывшие в представлении христиан народом-богоубийцей, болезненно склонны к издевательству над святой гостией, воплощением тела Христова. При таких злодеяниях святые гостии обычно начинали истекать кровью, но чудесным образом оставались невредимыми. Так как действовавшее в те времена право допускало применение пытки до тех пор, пока обвиняемый «добровольно» не сознавался в справедливости обвинений, один прецедент обычно следовал за другим.

Так было и в этом случае. Мнимый «еврейский заказчик» украденной христианским вором гостии скоро был найден, и уже на следующий день палач добился его признания. Этого было достаточно для ареста всех остальных евреев-мужчин в Бранденбурге. Так как во мнимом осквернении гостии обвинить можно было лишь 36 из них, к обвинению добавили пункт «детоубийство с целью употребления христианской крови». При этом предполагаемыми жертвами были анонимные дети, купленные у неизвестных проезжих. Кровавый навет позволил предъявить обвинение 51 еврею (среди них – крупнейшим налогоплательщикам), из которых три недели спустя, к началу судебного разбирательства, в живых остался 41. Трое приняли христианство и были присуждены к более мягким наказаниям – двоих обезглавили, третьего, известного врача-окулиста, без лишнего шума помиловали – остальных же 38 приговорили к сожжению на костре. Оставшиеся евреи Бранденбурга были лишены имущества и изгнаны из княжества, их кладбища сравняли с землей, надгробные камни использовали в иных целях.

Однако, 29 лет спустя произошло событие, отличающее берлинский навет от многих других того времени: его разоблачили как судебную ошибку. Христианин Филипп Меланхтон, правая рука Лютера, высказался соответствующим образом на Княжеском конгрессе во Франкфурте-на-Майне, намериваясь, скорее всего, задеть этим высказыванием присутствующих католиков. В свое время христианин-вор признался молодому священнику, принимавшему у него последнюю исповедь, что участие евреев в преступлении он всего лишь выдумал. Молодой священник сразу же поспешил к своему епископу, чтобы предотвратить предстоящую казнь невинных евреев. Но его обязали соблюдать тайну, чего он и придерживался, пока в ходе Реформации не стал протестантским пастором и не переехал на юг Германии. Свое заявление Меланхтон сделал в присутствии нового курфюрста бранденбургского Иоахима II Гектора, а также Йозеля фон Росхайма, избранного представителя интересов, или, как выражался он сам, «регента» евреев Германии, который задним числом назвал берлинские события «злой судьбой Маркграфства Бранденбург».

После конгресса Росхайму удалось не только добиться нового разрешения курфюрста на поселение евреев в Бранденбурге, но и воспользоваться всеобщим смущением для того, чтобы улучшить ситуацию евреев в целом. В период, когда практически во всех регионах Западной и Центральной Европы евреи терпели гонения и преследования, здесь им было обеспечено право на проживание в качестве «консивес» – сограждан. Это право оставалось в силе на протяжении почти 400 лет, а понятие «сограждане» («Mitbürger») до сих пор применяется к иностранцам, живущим в Германии.

Стивен Три