01.09.2009 | Сообщения в журнале "еврейский берлин" | Выставка

Выставка к 50-летию Общинного Дома на ул. Фазаненштрассе

«Пусть это здание на долгие века служит своему высокому предназначению» – так завершался текст закладной грамоты синагоги на ул. Фазаненштрассе, освященной в августе 1812 года. Однако 9 ноября 1938 года, всего лишь 26 лет спустя, синагогу сожгли. На протяжении последующих 19 лет непосредственно по соседству с Курфюрстендамом ее развалины напоминали о происшедшем.

После разделения общины в 1953 г., в результате которого традиционные здания управления на ул. Ораниенбургер Штрассе оказались в восточном секторе города, по решению легендарного основателя и «отца» послевоенной общины в Западном Берлине, Хайнца Галинского, территория обрела новую жизнь. Руину снесли, а на ее месте воздвигли элегантное функциональное здание, которое отныне должно было служить не синагогой, а центром еврейской культуры. Универсальный зал на втором этаже использовался как синагога, но и во многих других целях. Это здание - классический пример архитектуры 50-х годов, при украшении которого использованы элементы фасада предыдущей постройки в неоромантическом и византийском стиле.

Вот уже на протяжении половины столетия, а значит, почти вдвое дольше прежней синагоги, построенной Эренфельдом Хесселем в 1912 году, Общинный Дом на ул. Фазаненштрассе 79/80 является центром еврейской жизни Берлина, местом важных политических встреч и общинной гостиной одновременно. Сюда на памятные мероприятия к представителям Общины прибывают высокопоставленные политики с выступлениями, предостерегающими о повторении прошлого.

«Благодаря опыту преследуемых в этой стране мы могли судить о многом более дифференцированно, чем другие» - вспоминал Хайнц Галинский в 1979 году по поводу 20-летия со дня торжественного открытия здания. В период основания Федеральной Республики Германия, когда многие места в руководстве страны еще были заняты бывшими фашистами, на евреях его поколения лежала особая задача. «Мы умели четко отличать тех, кто был сторонником национал-социалистской диктатуры от тех, кто был ее противником и врагом. После 1945 года мы считали своей непременной задачей поддерживать и укреплять эти силы».

На семейные торжества или еврейские праздники в Общинный Дом приходят самые обычные члены общины. Один раз в месяц здесь проходит заседание Собрания представителей. Здесь расположены место встреч для пожилых людей, помещения Еврейского народного университета, на первом этаже – кошерный ресторан, который почти 50 лет оставался единственным в городе, а также одна из крупнейших в Германии еврейских специализированных библиотек.

Неоспоримым сердцем Общинного Дома вот уже несколько десятилетий является «Большой зал», центр еврейской жизни в Берлине. Здесь проходят свадьбы, торжественные и траурные мероприятия, здесь слушают музыку и принимают политические решения, встречаются на конференциях, на собраниях Общины, балах и культурных мероприятиях. А так как сегодня Еврейская община Берлина на три четверти состоит из мигрантов из бывшего СССР, все большее количество мероприятий проходит на русском языке.

В последние годы Общинный Дом все чаще становился местом столкновения различных еврейских мировоззрений. К примеру, традиционные мероприятия в память о горящих синагогах 9 ноября 1938 г. или о подавлении восстания в Варшавском гетто, теперь дополнены мероприятием на 9 мая, на котором евреи-ветераны Красной армии празднуют День победы над фашистской Германией. Евреи, отмечающие в Германии победу над Гитлером, евреи, для которых памятные мероприятия, связанные с Холокостом, не имеют той же объединяющей функции, как для немецких послевоенных общин – это смена парадигм, затрагивающая корни еврейского самосознания послевоенных лет.

С 90-х годов прошлого века символом обновленной еврейской жизни в Берлине считается увенчанный Маген Давидом золотой купол отреставрированной бывшей «Новой синагоги» в районе Митте на ул. Ораниенбургер Штрассе. В действительности же символом этой новой эры был Общинный Дом на Фазаненштрассе в западной части города. Дитер Кноблаух и Ханс Хайзе, архитекторы из Бохума, зарекомендовавшие себя проектом синагоги в Эссене, вписали в сдержанный фасад нового здания остатки фасада снесенной старой синагоги. Три куполообразных фонаря в Большом зале также украшали архитектуру неоромантически-византийской старой постройки.

В сентябре 1959 года тогдашний правящий бургомистр Вилли Брандт передал здание Еврейской общине. Поначалу евреи Берлина сложно относились к новому Общинному Дому. Он казался им слишком крупным, слишком заметным в окружении нееврейской общественности, в которой они сами не решались выступать открыто. Кроме того, это здание было каменным намерением остаться – а это противоречило вошедшим в поговорку собранным чемоданам, на которых еще десятилетиями полагали жить евреи Германии. В конце концов, Общинный Дом превратился в некую резервацию, в которой можно было скрываться от окружающих немецких джунглей, и стал олицетворением закрытых дверей, за которыми с 1945 года протекала еврейская жизнь в этой стране.

Даже мемориал с названиями концентрационных лагерей и лагерей смерти, у которого по памятным дням возлагают венки, еще несколько лет назад находился во внутреннем дворе Общинного Дома, и лишь в 2002 году его перенесли на площадь перед зданием, где в 1987 была установлена и скульптура, изображающая разорванный свиток Торы в память о погибшем еврейском мире Берлина.

Входя в Общинный Дом, мы будто входим в иную реальность. За дверью была одна, здесь -совсем иная жизнь. Здесь евреи чувствовали себя в безопасности, ничего не нужно было объяснять. Здесь можно было просто быть евреем. В этом доме стирались социальные и культурные различия. Люди любого возраста, верующие, придерживающиеся ортодоксальных, либеральных или светских взглядов, все становились частью большой семьи, которая регулярно сходилась здесь, вместе праздновала, спорила и мирилась, стараясь при этом сохранить для внешнего мира видимость единодушия.

За последние годы плотные стены, отгораживающие еврейскую жизнь от общественности, пошли трещинами – кончились уютные времена. Русские мигранты взбудоражили мир привычных послевоенных устоев. Многие из «старожилов» озабочены происшедшими за последние годы изменениями. Иные облегченно вздохнули: быть может, здесь наконец-то открыли окна, чтобы впустить дух современности.

Эстер Слефогт

Выставка в фойе Общинного Дома (пон.-четв. 10-20 ч., пятн. 10-14 ч., воскр. 10-18 ч., вход бесплатный)

»Wir hatten aufgrund unserer Erfahrungen als Verfolgte in diesem Land ein differenzierteres Urteil als manch anderer«, blickte Heinz Galinski 1979 zum 20. Jahrestag der Eröffnung des Hauses auf seinen Auftrag in der Gründungsphase der Bundesrepublik zurück, wo noch alte Nazis an wichtigen Schaltstellen saßen. »Wir wussten sehr genau zwischen denen zu unterscheiden, die Anhänger der nationalsozialistischen Diktatur waren und denen, die sie ablehnten und bekämpften. Diese Kräfte zu ermutigen und an ihrer Stärkung mitzuwirken, betrachteten wir seit 1945 als eine Aufgabe, der wir uns nicht verschließen durften«.
Zu Familienfesten oder jüdischen Feiertagen kommen die ganz normalen Gemeindemitglieder ins Haus. Einmal im Monat tagt hier die Repräsentantenversammlung. Es gibt einen Seniorentreff, Klassenräume der Jüdischen Volkshochschule, im ersten Stock ein koscheres Restaurant, das fast fünfzig Jahre lang das einzige in der Stadt gewesen ist, sowie eine der größten jüdischen Fachbibliotheken des Landes.
Unbestrittenes Herz des Hauses ist der »Große Saal«, seit Jahrzehnten das Zentrum von Berlins jüdischem Leben: hier wird geheiratet, gefeiert, getrauert, Musik und Politik gemacht, finden Konferenzen, Gemeindeversammlungen, Bälle und kulturelle Veranstaltungen statt. Und weil die Berliner Gemeinde inzwischen zu etwa drei Vierteln aus Zuwanderern aus der ehemaligen Sowjetunion besteht, sind es immer mehr Veranstaltungen in russischer Sprache.
In den letzten Jahren ist das Gemeindehaus daher zunehmend auch Schauplatz für den Clash jüdischer Nachkriegsidentitäten geworden. So wurden beispielsweise die traditionellen Veranstaltungen zum Gedenken an die brennenden Synagogen des 9. November 1938 oder die Niederschlagung des Warschauer Ghetto-Aufstandes um eine Veranstaltung zum 9. Mai ergänzt, an dem hier nun auch jüdische Rote-Armee-Veteranen den »Tag des Sieges« über Nazideutschland feiern. Juden, die in Deutschland ihren Sieg über Hitler feiern, für die jedoch die Holocaust-Gedenkveranstaltungen nicht mehr die gleiche identitätsbildende Funktion haben wie für die deutschen Nachkriegsgemeinden, das ist ein Paradigmenwechsel, der an die Wurzeln jüdischen Selbstverständnisses nach 1945 greift.
Seit den Neunziger Jahren gilt die mit dem Davidstern gekrönte goldene Kuppel der restaurierten ehemaligen Neuen Synagoge in der Oranienburger Straße in Mitte als Symbol des wiedererstandenen jüdischen Lebens. Doch das Gemeindehaus in der Westberliner Fasanenstraße ist das eigentliche Symbol des Neuanfangs gewesen. In die schlichte Fassade des Neubaus integrierten die Bochumer Architekten Dieter Knoblauch und Hans Heise, die sich durch ihren Entwurf der Essener Synagoge empfohlen hatten, Fassadenreste der abgetragenen Synagogenruine. Auch die drei kuppelartigen Oberlichter im Großen Saal zitieren die Architektur des neoromanisch-byzantinischen Vorgängerbaus.
Im September 1959 übergab der damalige Berliner Regierende Bürgermeister Willy Brandt das Haus an die Jüdische Gemeinde, und anfangs taten sich die Berliner Juden schwer mit ihrem neuen Gemeindehaus. Es war ihnen zu groß und zu präsent in der nichtjüdischen Öffentlichkeit, in der sie selbst als Juden nicht in Erscheinung zu treten wagten. Auch stellte das Haus ein gebautes Bekenntnis zum Bleiben dar – ein offener Widerspruch zu den sprichwörtlich gewordenen gepackten Koffern, auf denen man als Jude in Deutschland noch jahrzehntelang zu sitzen glaubte. Als Reservat, in dem man vor der deutschen Wildnis rundum Zuflucht fand, wurde das Gemeindehaus schließlich auch zum Inbegriff für die verschlossenen Türen, hinter denen jüdisches Leben in diesem Land seit 1945 stattgefunden hat.
Selbst die Gedenkstätte mit den Namen der Vernichtungs- und Konzentrationslager, an der zu den Gedenktagen die Kränze niedergelegt werden, hat sich bis vor wenigen Jahren in einem Hof innerhalb des Gebäudes befunden und wurde erst 2002 auf den Vorplatz versetzt, wo seit 1987 auch Richard Hess‘ Skulptur einer zerbrochenen Tora-Rolle im Gedenken an das untergegangene Berliner Judentum steht.
Ins Gemeindehaus zu kommen war stets wie der Eintritt in eine zweite Realität. Draußen war das eine, hier drinnen das andere Leben. Hier fühlte man sich sicher, musste nichts erklären. Hier war es unproblematisch, einfach jüdisch zu sein. In diesem Haus wurden selbst soziale und kulturelle Unterschiede nebensächlich. Ob alt oder jung, religiös, orthodox, liberal oder säkular, alle waren Teil einer großen Familie, die hier immer wieder zusammenfand, gemeinsam feierte, stritt und sich wieder versöhnte – sorgsam darauf bedacht, nach außen immer einen geschlossenen Eindruck zu machen.
In den letzten Jahren haben die Wände Risse bekommen, die das jüdische Leben von der Öffentlichkeit abgeschottet haben, ist es vorbei mit der Gemütlichkeit. Die russischen Zuwanderer haben die jüdische Nachkriegsidentität ziemlich aufgemischt. Manch Alteingesessener ist beunruhigt über die Entwicklungen der letzten Jahre. Andere wiederum atmen auf: vielleicht hat hier ja endlich jemand ein Fenster geöffnet und die Luft der Gegenwart hereingelassen.
Esther Slevogt
_Zur Ausstellung im Foyer des Gemeindehauses (Mo–Do 10–20, Fr 10–14, So 10–18 Uhr, Eintritt frei) erscheint bei Hentrich & Hentrich die Miniatur »Aufgebaut werden durch dich die Trümmer der Vergangenheit. Das jüdische Gemeindehaus in Berlin« von Esther Slevogt.