01.06.2012 | Сообщения в журнале "еврейский берлин" | Культура

Израильская певица Техила Нини Гольдштейн избрала Берлин второй родиной

Родители ее матери родились в Йемене. Предки отца – русского, польского, литовского и немецкого происхождения. Они вовремя успели эмигрировать в США, где и родился ее отец, а потом и она сама. Певица Техила Нини Гольдштейн выросла в Израиле и училась пению в Тель-Авиве. Ее голос находится между сопрано и меццо-сопрано.

Уже подростком она пела в хоре «Анкор» под руководством Клаудио Аббадо, Курта Мазура и Зубина Меты. Потом последовали сольные выступления по всей Европе и в США, во время которых ее сопровождали симфонический оркестр Нью-Йоркского национального оперного центра, Израильский камерный оркестр и Ансамбль «Мейтар».

В 2007 году Техила переехала в Берлин. Ее нью-йоркский учитель пения порекомендовал ей Берлин как «Нью-Йорк 70-х годов» – открытый и недорогой город. Жизнь в Нью-Йорке, как и в Тель-Авиве, всегда казалась Техиле слишком быстрой, суетливой, слишком ориентированной на деньги и карьеру. В Берлине, по ее мнению, царит более здоровый темп жизни. Здесь музыканты могут жить на деньги, заработанные своим искусством, здесь меньше агрессии и даже погода более благоприятна: «Мне нравится зима. Когда холодно, я интенсивнее чувствую свое тело. Если я соскучусь по солнцу, я могу съездить в Израиль».

В то время как родственники по матери никак не возражали против ее переезда в Берлин, отец был категорически против того, что его дочь будет жить в Германии, и смирился с этим лишь с оговоркой: «Только не вздумай привозить нам немецких внуков».

В Берлине Техиле особенно мила провинциальная атмосфера. «Весь город разделяется на микрорайоны, где все друг друга знают по имени и улыбаются друг другу. Здесь каждого принимают таким, какой он есть». Первые годы Техила провела в районе Кройцберг и «отлично себя чувствовала» среди столь разношерстной публики. «Немецкому меня научили турецкие друзья, так как на курсы у меня не хватало времени». Она рассказывает, что всегда была счастлива, возвращаясь «домой» в Кройцберг.

Теперь певица живет в Шенеберге, но этот район постепенно кажется ей слишком фешенебельным и деловым. Она не любит «франтовый стиль», а особенно – владельца своего дома, которого она называет своим «личным злым немцем».

Переезжая в Германию, она была намерена просто игнорировать тему Холокоста. «Но, куда бы ты ни пришел, прошлое уже там». Техила вспоминает, как однажды в День памяти Холокоста она выступала вместе с другими израильтянами в вилле на озере Ванзее, и там впервые в жизни сознательно увидела фотографию Эйхмана. «Он выглядел абсолютно дружелюбным, милым человеком. Для меня это было шоком». И после паузы добавляет: «Кроме меня, все музыканты потеряли в Холокосте родственников. Многие плакали. Весь этот день был сущим кошмаром».

Но как-то, прогуливаясь по старому кладбищу, она «среди прекрасных старых надгробий увидела множество небольших, одинаковых белых плиток с датами смерти из военных времен. Тогда я поняла, что немцы тоже больны, потому что все кого-то потеряли на войне, но не могут об этом говорить, потому что они якобы сами в ней виноваты». Во многих местных семьях она замечает «грусть, молчание, разделяющее поколения». Немцев, с которыми она ближе знакома, она считает романтичными, глубокомыслящими, но во всех чувствует «этот травматический момент. Песни, которые я пою – на слова Гейне, Эйхендорфа – они столь глубоки... И вдруг попадаются такие мерзавцы, как служащий в каком-нибудь учреждении или хозяин моей квартиры».

При всей симпатии, с которой она относится к берлинцам, большинство ее знакомых в Берлине – израильтяне и музыканты. Ее друг Асаф тоже играет на скрипке в оркестре театра Комише Опер. Техила выросла в религиозной, общительной семье. Дедушка был раввином в Восточной Европе, а один из йеменских прадедушек – учителем в хедере. «Я выросла в большой семье. Ни одна Суббота не проходила у нас без песен до и после еды. Этого мне здесь, конечно, не хватает, поэтому я стараюсь компенсировать эти семейные вечера тем, что по праздникам собираю израильских друзей. Никто из них не знаком с йеменской традицией, поэтому каждый привносит в эти встречи что-то свое». Певица рассказывает, какой разной, например, бывает праздничная песня «Хад гадья» в зависимости от происхождения исполнителя. «Вряд ли я столкнулась бы с этим в своем прежнем окружении в Израиле. Для этого мне надо было переехать сюда, в Берлин».

Профессиональный репертуар Техилы состоит, однако, из совсем иных произведений и ролей: в нем числится Памина Моцарта, Альцина Генделя или Белинда Перселла, 4-я Симфония Малера и 7-я Книга мадригалов Монтеверди. Особенно близки ей произведения романтики, 20-го века и израильская музыка. Но Техила не желает повторяться, ограничиваться каким-либо определенным жанром. Она хочет работать в разных жанрах, «не только в оперном».

Такой подход вполне закономерен: ее семья необычайно разнообразна и музыкальна. Двоюродная сестра Ахиноам Нини во всем мире известна под сценическим псевдонимом «Ноа», бабушка Рахель научила Техилу «массе йеменских песен», которые она тоже с удовольствием передала бы следующим поколениям. Но в настоящее время она выступает в основном с музыкой европейских композиторов. Например, в марте она с видимым удовольствием исполнила в Еврейском музее Берлина составленную Яшей Немцовым программу еврейских песен «А капелле концертистен», которые Немцов сопровождал на фортепиано. В программе были собраны произведения еврейско-русских эмигрантов, звучавшие в Берлине 20-х годов, например, Моше Мильнера и Йозефа Ахрона, которые переложили на музыку ивритские стихи и писали детские песни с восхитительными названиями: «Скакать с высунутым языком» или «Мне скучно, что бы мне придумать?»

Календарь Техилы Нини Гольдштейн заполнен на долгое время вперед. Она много путешествует. В одном только текущем сезоне она уже выступала в опере Кавалли «Дидона» в Париже, на Музыкальном фестивале в Дрездене, пела в Мюнхене главную роль в премьере оперы Сары Немцовой «Отсутствие». В июне она возвращается в Берлин и исполнит главную женскую роль, королеву ацтеков, в опере «Монтезума» Карла Генриха Грауна, либретто к которой сочинил сам король Фридрих II. Премьера «Монтезумы» состоялась в 1755 году в Королевском оперном театре, ныне известном как «Staatsoper unter den Linden».

Юдит Кесслер