01.05.2010 | Колонка редакции | Культура, Лиця

Фестиваль еврейского кино представит добрый документальный фильм о (прежде всего, пожилых) эмигрантах из бывшего СССР.

Разноголосый гомон, обрывки русской речи, увешанные орденами шинели – праздник еврейских ветеранов войны во Франкфурте-на-Майне в полном разгаре (таким же он мог бы быть и в Хамме или Берлине). Фильм М. Попп и Т. Бергмана начинается 9-го мая. День победы, День освобождения. Эта дата является важнейшим, почти священным праздником для многих эмигрантов. Фронтовиков вызывают поименно, каждому вручают по красной розе. В стороне музыкальный дуэт играет на синтезаторе песню «Мазл Тов!» (так и называется фильм, а также и сам дуэт). Можно похлопать, потанцевать, немного всплакнуть.

В бывшем Советском Союзе по сей день принято таким образом вспоминать о Великой отечественной войне. Многочисленные эмигранты «привили» эту традицию израильскому обществу, в Германии же с нею можно столкнуться только там, где празднуют «свою» победу русские евреи, то есть в центрах еврейских общин, в стороне от общественности.

Новый немецкий фильм предоставляет право голоса этим состарившимся красноармейцам и их детям и показывает, что между небом и землей есть более чем один ответ на вопросы: «Почему именно в Германию?» или «Как на человеке отражается царивший на протяжении 70 лет запрет его религии, культуры, языка?» или же: «Что ожидает человека, прибывшего в Германию, с его скромным реальным и многоместным невидимым багажом?»

Авторы фильма общаются со стариками уважительно и деликатно, за что те платят им доверием и открытостью. В современных квартирах, на фоне тяжелых занавесей, сидя на цветастых плюшевых диванах, они показывают старые снимки и рассказывают... о предписанном атеизме и «Боге» Сталине, который не желал, чтобы евреев представляли к наградам, и который охотно бы скрыл от общественности тот факт, что полмиллиона евреев служили и 200 000 пали в его армии. Ветераны рассказывают о блокадном Ленинграде, в котором 900 тыс. человек умерли от голода, о трупах на улицах, о холоде, о вывернутых кишках... и о том, как им приходилось перешагивать через раненных товарищей, потому что приказано было идти «вперед, вперед»... Один был снайпером. «У меня личный счет был – одиннадцать уничтоженных фашистов», – говорит он без всякой гордости. Одна из женщин рассказывает, как ее в детстве в самый последний момент эвакуировали, а сразу после этого всех оставшихся в городе евреев убили в Бабьем Яре. Боль этих воспоминаний не притупляется и спустя 65, 70 лет, их травмирующее действие неизлечимо. Один говорит: «Это несчастье осталось в памяти на всю жизнь... Там нельзя искать мягких мест. Там все жесткое. И когда сейчас, в мирное время, люди, которые не воевали, рвутся воевать, они не черта не понимают, куда они попадут. Это – недоумки». Просто и правдиво.

Далия Монета, которая очень выразительно поясняет и комментирует происходящее в фильме, отвечает за вопросы интеграции в Еврейской общине Франкфурта. Она рассказывает, как трудно на первых порах местным было справиться с неожиданным наплывом «новичков» и что в то время регулярно «случались стычки», потому что одна сторона кричала: «Ничего себе, какие тут все богатые!», а другая – «Это вообще не евреи!». Ведь эмигранты получили «хорошее атеистическое воспитание и знали разве что чуть-чуть от бабушки», а их представление о немцах как о «детях Гейне» напоминало идеалы довоенных времен.

Этот наплыв произошел 15-20 лет назад. Тем не менее, «мир многих эмигрантов так и остался полностью русским». Происхождение плотных дам, показанных в фильме, несложно определить по их стилю одежды, прическам и жизнерадостности. Столь же типичен и русский магазин деликатесов: березовые рощи, на стене – Дева Мария со светящимся кровавым сердцем, на полках – копченая рыба и семечки. Молодая художница, которая создает «Эмиграционные коллажи», считает, что эмигранты покупают русские продукты не ради их вкуса, а ради связанных с ними историй – потому что такая-то конфета напоминает о детстве, когда такая же конфета прилипала к карману штанов...

Важность воспоминаний, скорее всего, объясняется еще и одиночеством. Руководительница клуба для эмигрантов объясняет, что пожилые люди приходят в клуб из-за потребности в собеседнике и слушателе.

«Ву немт мен мелах, махн ди варничкес? Аз их бин алейн он мелах, он фефер, он смалц…», – поет пожилая женщина. «Если будет счастье у моей дочери, тогда и мне будет хорошо», – говорит она, пережившая много горя и одиночества. Улыбка, которую вызывает один из ветеранов, который (16 орденов слева, восемь медалей справа) позирует для оператора с огромным военным кораблем в руках – его квартира заставлена и завешена самодельными моделями самолетов, оружия, танков – тает сама собой, когда он, будто извиняясь, объясняет: «Я живу один... и чтобы заполнить вакуум одиночества, я занялся этим делом». Фильм показывает и детей ветеранов, людей средних лет. Например, супругов с «неправильной профессией», которым пришлось полностью переориентироваться и которые теперь владеют маленьким магазинчиком, не очень хорошо идущим. Показаны и те, которые без видимого труда вращаются в обоих мирах: внуки, молодежь.

Внешне их совсем не отличить от ровесников, родившихся в Германии. Но празднике Йом ха-Ацмаут все они одинаково напоминают Барби и Кена, а все маленькие сестренки и братишки на сцене одинаково фальшиво поют: «Кахоль ве лаван, зе цева шели-и-и». Внезапно кажется гораздо сложнее сочетать миры старых и молодых, чем миры местных и приезжих.

Модный молодой портной, изготавливающий расшитые вручную кружевные рубашки по стихам Цветаевой, рассказывает, что вырос с русской культурой, литературой и музыкой. Но когда к нему приезжают гости из России, они говорят, что он совсем «онемечился». «Порой я чувствую себя здесь как дома, порой и нет... На этот вопрос можно смотреть по-разному, с трех сторон», – говорит еврейско-русско-немецкий портной.

Высказаться определенно по этому вопросу не может никто. Кларнетист, репетирующий Моцарта в помещениях бывшей фабрики, вспоминает свой город Казань, первую любовь, первый профессиональный успех – то, что подобно языку, определяет нашу родину. Все это, рассуждает он, неповторимо. Тем не менее, в какой-то степени он прижился и здесь, и его «еврейская часть здесь стала гораздо сильнее». Это придает ему сил. Другой молодой человек говорит, что лишь в Германии он научился быть евреем. Как непривычно слышать такое в положительном смысле...

Даже старые красноармейцы видят Германию не как «страну преступников», а как страну, побежденную и освобожденную ими. При этом они излучают почти величественную мудрость. Тот же человек, который говорит: «Ненависть к этим двуногим зверям была беспредельна», замечает, что не винит сегодняшнее поколение немцев за беды и несчастья своего народа. Старший из ветеранов – настолько обаятельный, что хочется сразу же принять его в семью – объясняет, что он «по натуре - оптимист», который «верит в то, что все должно быть лучше». А ветеран, демонстрирующий свои ордена 1-го и 2-го класса за активные боевые действия, рассказывает: «Я понимал, что если не будет нашей победы, то евреев вообще не останется». Эта мысль не чужда и Далии из социального отдела Еврейской общины Франкфурт: «Они освободили нас. Я имею в виду весь русский народ. Они принесли самые большие жертвы. Я плачу, глядя на них, с их орденами... Без них не было бы целой части моей семьи».

«Еврейским бойцам русской армии посвящается», написано в финальных титрах фильма. Мазл Тов! Фильм можно посмотреть 6-го мая в 20 ч. в кино «Арсенал» и 9-го мая в 18 ч. в Потсдамском музее кино.

Юдит Кесслер